– Тимофеич, помоги! Там Маринка ногу подвернула, я уж замаялся второ день на себе ее тащить.

– Сидите там, сейчас п-придем. – ответил ему Юра.

В этот момент за спиной деда затрещали кусты.

Партизаны, запыхавшись, выскочили на обочину.

– Слоны индийские,- буркнул дед. – Вперед!

Отряд рывком перескочил дорогу и скрылся на другой стороне.

Ежа, впрочем, дед удержал за шкирку:

– Погодь, трупы оттащим.

Ухватив немцев под руки, отволокли их в сторону.

– Тяжелые же гады… – ругнулся Еж.

– Жрут много, – ответил Кирьян Василич, когда трупы забросали лапником.

И вовремя. Потому как опять зафыркал мотор. Чудо-хрень возвращалась обратно.

А вот следы на дороге убрать не успели. Водитель через амбразуры, делавшие грузовик похожим на сумасшедшего японца, не успел их разглядеть, но пулеметчик загрохотал кулаком по кабине. Машина загромыхала кровельным железом и остановилась.

– Интересно, п-почему это немцы идиоты такие? Что б-бронелистов не могли снять с разбитых танков? Или хотя б-бы котельного железа найти не могли? – Юра так и не смог перестать удивляться сумрачности гения тевтонов.

– Чего было то и наклепали. Тебе какая разница, железячник чертов? – зло зашипел Паша. – Смотри в оба!

На другой стороне дороги тихо матерился дед. Бронегрузовик умудрился появиться именно в тот момент, когда командир оказался с одной стороны дороги, вместе с Ежом – а отряд с другой.

Из кабины, открыв дверь, высунулся фриц, толстый как Геринг с карикатуры Кукрыниксов. Подозрительно оглядев обочину, спрыгнул на дорогу и что-то рявкнул на своем гортанном. Пулеметчик вытащил ствол из амбразуры и нацелился в сторону, где лежал в кустах весь отряд. Остальные немцы, попрятавшись за полубронированными бортами, выставили стволы карабинов в боковые амбразуры.

Кильян Васильевич не успел ничего сказать, как Еж, размахнувшись от плеча, метнул одну за другой две гранаты в "пепелац":

– Мать вашу так, забодали, козлы вонючие, домой я хочу!

С обоих сторон дороги раздалась беспорядочная стрельба. Толстый ганс сначала упал сам на землю, потом пополз под машину, но тут же успокоился, получив пулю под каску. Сначала под каску, а потом с другой стороны туловища.

А потом рванул бензобак и грязно заматерился дед:

– Да что ж ты, едрена Матрена, опять пулемет поломали! Ёж, твою мать! Почему без команды, скотина, огонь открыл?

– Так это… Вот… Захотелось…

– Ты у девки своей хотеть проси!

Грузовик полыхал так, что жар опалял лица издалека. Захлопали шины одна за другой. Пришлось обежать поодаль.

– Вперед, времени нет, уходим! – дед не стал ни знакомиться с новоприбывшими бойцами, ни заметать как-то следы. А как тут замести? Только бежать, бежать вглубь болота.

И так такого шороха понаделали – сначала положили взвод латышей, потом перебили охрану пленных, сейчас еще и связистов с дозорной машиной ухлопали.

И это называется идти по-тихому?

Через час всех тыловиков по тревоге подымут! Решат, что остатки десантников – и капец котенку, срать не будет.

Это и озвучил дед на первом привале через час.

– А чего делать-то? Ноги в руки и бегом. Резонно? – спросил Вини, когда, загремев железом, все рухнули на очередную полянку.

– Есть тут заимка одна… – сказал вдруг Валера, до того осматривавший внимательно опухшую и посиневшую ногу Маринки.

Дед покосился на него:

– Это ты про христофоровскую, что ли, лежень?

– Про нее, Кирьян Васильевич. Если уж местные энкаведешники ее найти не смогли в свое время, немцы даже с собаками хрен найдут.

– А ты, Валерий Владимирович, никак дорогу туда знаешь?

– Откуда мне знать-то? Это ты, дед Кирьян наверняка знаешь. Не можешь не знать.

Дед покачал головой. Потом подумал и добавил:

– И впрямь… Светлая голова у тебя. А я вот про христофоровку-то и не вспомнил даже…

Остальные молча слушали разговор местных. Неожиданно подал голос философ рядовой Прокашев:

– Простите, а это местный фольклор такой? Христофоровка?

Доктор сказал:

– Ага!

А дед:

– Вечером узнаешь…

…Через пару часов они ползли по срубленным стволам деревьев, скрытых в чаще и образующих цепочку-тропу над бездонной топью очередного демянского болота…

– Мост скрытников это, – объяснил дед, когда они подошли по чавкающей мокрой земле, покрытой белыми первоцветами, к берегу болотины. – Ползти будем по деревьям. Смотрите под ноги. Да осторожней будьте. Сверзиться как нечего делать, вытаскивать не буду! Эй, девица-красавица, как тебя?

– Марина… – осторожно как-то пискнула новенькая. В отличие от Риты, невысокая брюнетка, но в схожести с Ритой с такими же живыми умными глазами.

– Марина… Ползти сможешь?

– Постараюсь…

– Это… Стараться не надо. Надо ползти на карачках. Валера за тобой приглядит. И вы двое – Молдаванин и Мелкий – замыкающими пойдете.

Рядовые Мальцев и Русов переглянулись и кивнули почти одновременно…

…Уже темнело, когда наконец, "трижды трахнутый об чертову голову", как выразился Еж, мост закончился и они один за другим попрыгали с конца "пути скрытников" на твердую землю. По пути даже никто не свалился со скользких бревен.

– Где это мы? – спросил Вини, утирая пот в очередной раз с грязного лба.

Земля была изрыта черными, заплывшими от времени воронками, в середине которых еще плавал лед. В глубине стоял покосившийся двухэтажный дом.

– Скрытники тут обитали, – сказал дед, переводя дыхание. – Пока НКВД не разогнал их. Может быть и сейчас наведываются… Место для них тут… Святое…

– Что еще за скрытники? – насторожился политрук.

– Староверы. Был у них тут такой толк. Считали себя для мира помершими. Их при жизни отпевали и хоронили.

– Как это? – воскликнули сразу несколько бойцов.

– Гроб, конечно, пустой был. А считались мертвыми… А чего расселись? Сказки потом расскажу, а теперь за дело. Кто могёт рокатулет сделать?

– Чего? – удивился Еж. – Какой рыгалет?

– Рокатулет. – вдруг подал голос молчаливый танкист Таругин. – Меня друг научил еще на фронте. Хлыст валишь – чем длиннее, тем лучше – сверху еловым лапником заваливаешь. Поджигаешь со всех сторон. Горит медленно, но долго. И вокруг спать можно.

– Сибиряк, что ли? – поинтересовался Вини.

– Зачем сибиряк? Из Одессы я.